История нуриева балет. Рудольф Нуриев. Неистовый прыжок к свободе.

Ровно в полдень 16 июня 1961 года в бар парижского аэропорта Бурже вошёл неприметный молодой человек. Он был мертвенно-бледен и укутан в поношенное пальто, хотя на дворе было жарко. С ним были двое сопровождающих - дюжие молодцы в одинаковых костюмах - но держались как-то странно: словно бы и рядом, но поодаль. Рассеянно пропустив бокальчик вина, молодой человек хотел было направиться к выходу, но тут объявили задержку рейса, и он как бы в нерешительности застыл на месте.

Эта секунда заново определила его жизнь. Фактически приговорённый к депортации, к медленному убийству, которое ждало его на родине, Рудольф Нуриев - а это был именно он - нашёл в себе силы совершить великий и неслыханно отважный прыжок к свободе.

Решение созрело спонтанно

Безо всякого предварительного обдумывания. В Ленинграде у Нуриева было всё, о чём бедный парнишка из Уфы не смел и мечтать.

В 17 лет поступив в хореографическое училище - небывалый случай в истории мирового балета! - спустя 3 года он танцевал едва ли не все ведущие партии на сцене академического театра имени Кирова и имел баснословный успех. Его партнёршей была народная артистка СССР Наталья Дудинская - между прочим, супруга главного балетмейстера Константина Сергеева, который в те годы и сам ещё продолжал карьеру танцовщика.

Несмотря на некоторые трения с «руководящим мужем», Нуриев ходил по театру гоголем. Ему было позволено многое, что не разрешалось никому другому: выбирать себе педагогов и портных, прилюдно комкать и выбрасывать в урну приказы администрации, выступать на собраниях в защиту обиженных и оскорблённых. Наконец, у него был твёрдый заработок и даже собственный угол, в котором он смог поставить новенькое пианино, купленное им на гастролях в Германии.

Нуриев обожал музыку. Самоучкой постигнув её сокровенные тайны, он не пропускал ни одного симфонического концерта в Ленинградской филармонии и следил за исполнением по партитуре, придирчиво отмечая малейшие неточности. Он с закрытыми глазами мог водить экскурсии по Эрмитажу; но четверть века спустя, обставляя свои многочисленные квартиры, проявил не больше вкуса, чем рядовой нувориш, превращающий свою виллу в венецианский дворец. Покупая картины, гобелены и всякие художественные безделушки, он бездарно переплачивал, не умея отличить подделку от действительной ценности. Зато в чтении был довольно разборчив. В Ленинграде его знали все библиотекари, и все старались ему угодить.

Одним словом, питерская жизнь не давала ему явных поводов для отъезда. Но под маской мнимого благополучия назревал кризис, подспудно подогревавшийся функционерами КГБ, которые надеялись разыграть эту карту в свою пользу. Но, как это бывает, разразившиеся события больнее всего ударили по разжигателям этого конфликта.

В последних числах мая 1961 года Кировский балет прибыл в Париж и выступал во Дворце спорта. Последнее представление состоялось 15 июня - но уже без Нуриева, которого от гастролей отстранили. Согласно официальной формулировке - «как злостного нарушителя режима пребывания советских граждан за границей».

Назавтра труппа должна была вылететь в Лондон, а Нуриева отправляли самолётом в Москву, под предлогом «необходимости его участия в правительственном концерте». Сергеев и Дудинская были в панике. Нуриев имел в Париже грандиозный успех, газеты писали: «Русские привезли танцовщика с Луны». Теперь Нуриева ждали в Лондоне. Без его участия легендарная труппа выглядела довольно блекло. Но административная вакханалия вокруг непокорного танцовщика разбушевалась не на шутку, и остановить её было невозможно. Чем же провинился Нуриев перед блюстителями «режима»?

В отличие от всех прочих, он отказывался носить бирку с фамилией, которая облегчала особистам слежку за советскими артистами. После спектакля, вместо того, чтобы послушно идти в гостиницу, он в компании парижских богемных знаменитостей с головой окунался в ночную жизнь Сен-Жерменского предместья. Как-то раз его попросили «отчитаться» в своих поступках, доложить, где он был, с кем общался и о чём разговаривал. В ответ на что Нуриев по-татарски выругался и ушёл, неизящно хлопнув дверью.

Во время спектаклей он также вёл себя непозволительно. Начав танцевать свою вариацию в «Лебедином озере», он поскользнулся и упал. «Нормальный» танцовщик попытался бы сгладить эту неловкость. Но Нуриев поступил иначе. Громко выругавшись, он отправился за кулисы, натёр туфли канифолью и лишь тогда вернулся на сцену. Оркестр почти пять минут держал паузу. Казалось, разразится жуткий скандал, но публика смирно сидела, а под конец наградила Нуриева такими аплодисментами, каких «нормальные» танцовщики никогда не слышали. Этого ему простить не могли. И вот он дрожит от тоски и злобы, ожидая вылета в Москву.

Но случилось чудо...

Клара Сент, его новая знакомая, упросила «топтунов», чтобы они позволили ей попрощаться с Нуриевым. Крепко обняв его, она прошептала: «Бежим! У выхода нас ждёт автомобиль!» На мгновение Нуриев заколебался. Но у Клары на этот случай всё было предусмотрено: она предупредила полицейских инспекторов, дежуривших неподалёку, и те согласились оказать им «маленькую услугу». Одним рывком своего гибкого тела Рудольф оказался в руках у полиции: «Я хочу быть свободным!» Кэгэбэшники попытались было преградить ему путь, но на секунду замешкались в безликой толпе совграждан. Отсутствие таблички на лацкане помогло-таки Нуриеву в решающую минуту!

Вскоре он был уже в безопасности - но без гроша в кармане. Его скудный багаж улетел в Москву; в чемодане чекисты обнаружили смену белья, восточную ткань для сценического костюма и любимую игрушку - детскую железную дорогу. Поезда и вокзалы имели для Нуриева особый, сакральный смысл. Он родился в пути, его первой колыбелью была вагонная полка, а за окном простиралась дальневосточная тайга. Подростком он любил слушать паровозные гудки и мечтать о том, как в один прекрасный день к нему приедет поезд и унесёт его из будничной и страшной, голодной действительности его детства в волшебные, неведомые страны, где он будет всегда сыт и счастлив.

Потом он уехал в Ленинград и учился в училище, где за малейшую провинность его лишали обеда и заставляли ночевать в коридоре; где над ним, переростком, смеялись благополучные сверстники: «Посмотри, на кого ты похож! Ты грязный, тупой, уродливый, злой татарин. Убирайся, тебе нечего здесь делать!»

Двадцать лет спустя в Голливуде Мерилин Монро назвала его самым фотогеничным мужчиной мира. Поистине, он попал в свою волшебную страну. Но для этого ему пришлось пройти долгий и трудный путь. Пешком. По пустынной равнине. Оставшись во Франции, он рассчитывал, что страна, в которой он имел столь шумный успех, примет его с распростёртыми объятиями. Но не тут-то было. Все его попытки устроиться на работу - сперва в балет «Гранд-Опера», а затем и в другие, более мелкие театры - натыкались на стену вежливого равнодушия. Нуриев был в полнейшем недоумении.

Впрочем, всё разъяснилось довольно просто. Почти все французские балетные труппы были государственными и подчинялись требованиям, исходившим из Министерства культуры. Пользуясь своим влиянием, советский посол Сергей Виноградов устроил так, чтобы перед Нуриевым закрылись все двери, и не только во Франции. Кое-кто из советских культурных чиновников уже злорадствовал в прессе, что, мол, ленинградцы прекрасно обойдутся без Нуриева, «но что теперь будет делать бедный Рудольф»?

Однако через неделю после своего бегства Нуриев дебютировал в «Спящей красавице» в составе частной труппы маркиза де Куэваса, которая в то время арендовала театр на Елисейских Полях. На спектакль явилась тощенькая, но боевитая группка просоветски настроенных провокаторов, свистевших, топавших и разбрасывавших по залу листовки. От Нуриева понадобилось всё его мужество, чтобы в этих условиях продолжать танцевать. Однако публика сама навела в зале порядок, да и талант Нуриева был столь очевиден и уникален, что недоброжелателям пришлось ретироваться. Назавтра об этой истории сообщили все газеты.

За три месяца выступлений Нуриев накопил достаточную сумму, чтобы покинуть Францию - надолго, но отнюдь не навсегда. Он с любопытством следил за всеми перипетиями скандала, разразившегося в Ленинграде по следам его бегства. Многие ненавистные ему люди - в том числе тогдашний директор Кировского театра некто Коркин, успевший испортить карьеры многим выдающимся деятелям искусства, были уволены со своих постов «за недостаток бдительности».

Вплоть до отъезда в Данию Нуриева истязали телефонными звонками из Москвы. Его упрашивали, ему угрожали, приглашали к телефону его родителей, чтобы они «образумили» беглеца, - всё было бесполезно. Рудольф прекрасно знал, с кем имеет дело. В конце концеов, его заочно приговорили к 7 годам лишения свободы за «измену Родине». Мать горько плакала, а отец - бывший политрук - отрёкся от блудного сына, не проронив при этом даже слезинки. Рудольф не оправдал отцовских надежд. Хамет Нуреев мечтал, что сын его сделает офицерскую карьеру - ну, хотя бы в инженерных войсках... Танцы казались ему глупым и смешным, немужским делом, которым нельзя заработать даже на кусок хлеба.

Четверть века спустя, переменив одну букву в фамилии и несколько гражданств в паспорте, Рудольф Нуриев получал за свой труд баснословные гонорары. В 1986 году, в дополнение к бесчисленным виллам, он купил персональный остров у берегов Италии и устроил на нём свой собственный, недоступный для других рай. Его сценические гардеробы не умещались и в сотне чемоданов, а вечерние туалеты, донельзя экстравагантные, составили целую эпоху в истории моды. Высокие шнурованные ботинки, просторные куртки «апаш» с использованием самых смелых расцветок, трико из тончайшей кожи и непременные мягкие береты, - весь этот впечатляющий антураж он тщательно обдумывал и заказывал лучшим портным.

Однажды за ужином Нуриева усадили напротив Грейс, скандально известной принцессы Монако. Изумившись тем, что Нуриев, не снимая шерстяного берета, поглощает фрикассе с шампиньонами, принцесса осмелилась заметить: «Не лучше ли отправить берет в гардероб?» на что танцовщик ей ответил: «В таком случае, вслед за беретом отправится сам Нуриев». Он был королём светских раутов и домашних пирушек. В Нью-Йорке он панибратски общался с семейством Кеннеди и танцевал буги-вуги с прелестной Жаклин; в Лондоне был желанным гостем королевской фамилии; среди его ближайших друзей был Ален Делон, Ив Монтан и Элизабет Тейлор.

Он был кумиром

С годами неотёсанная прямолинейность его манер, создавшая ему репутацию надменного грубияна, обернулась элегантной небрежностью светского льва. Свою былую грубость он научился оправдывать... экономией времени. В свои лучшие годы он действительно работал как одержимый: спал 6 часов в сутки, по 13 часов вкалывал в репетиционном классе, 250 раз в год выходил на сцену, в сотрудничестве с 40 различными труппами исполнил примерно 120 балетных партий. Все эти достижения достойны Книги рекордов Гиннеса. «Живая электростанция» - так писала о нём газета «New York Times».

Он поставил себе задачей освоить все стили и направления, существующие в современной хореографии, и добивался этой цели с упорством парового катка. Он обожал учиться. Даже самые строптивые балетмейстеры вроде Баланчина, не желавшие быть к его услугам, в конце концов сдавались на милость победителя. Морис Бежар и Фредерик Аштон ставили для него спектакли.

Однако больше всего пользы он извлёк из общения со своими партнёршами. Все они - начиная с Дудинской - были старше его лет на 20, а то и более. И все они боготворили его; а блистательная Марго Фонтейн испытывала к нему чувства куда как более горячие, чем общепризнанная материнская нежность. Отчасти он отвечал ей взаимностью; а узнав о её кончине, горестно воскликнул: «Я должен был на ней жениться!» Женщины в его жизни были всего лишь друзьями. А о «мужских» его привязанностях ходили самые разные слухи, сплошь недостоверные. Назывались имена Фреда Меркьюри и других из этого же круга.

В точности известно лишь одно: Нуриев не был сексуальным монстром, неразборчивым в людях и средствах. А если он и ошибался, то заплатил за это слишком высокую цену. Болезнь его была выявлена в 1984 году, когда она зашла уже достаточно далеко. День за днём иссякали его силы, хотя он отчаянно цеплялся за жизнь и более того - за саму возможность танцевать. Ему казалось, что, уйдя со сцены, он станет никому не нужным, потерянным, одиноким. Сцена была его домом. Он боялся утратить крышу над головой и почву под ногами. Он продолжал танцевать, когда ноги его распухали, как колоды, и почти не слушались его.

Будучи великим актёром, он гениально срежиссировал свои последние месяцы и годы. Когда он окончательно не в силах был танцевать, Герберт фон Караян присоветовал ему заняться дирижированием. Эту новую карьеру он начал в 1991 году - совсем незадолго до смерти. Руки его почти уже не двигались, каждое движение причиняло невыносимую боль. Однако вскоре он предстал перед публикой, изумив её мастерской трактовкой симфоний Бетховена, Чайковского, Моцарта. За 8 месяцев до кончины он имел громадный успех в нью-йоркской «Метрополитен-Опера». А притом ещё ставил спектакли, играл в кино, организовывал фонды имени себя самого! Он был талантливый коммерсант.

Но СПИД неумолим; развязка приближалась. Летом 1992 года он в последний раз отдыхал на своём прекрасном острове, но уже не загорал и не плавал нагишом, по своей давнишней привычке. Прощаясь со своим волшебным замком, он многократно поцеловал землю и расплакался. Осенью он уже не в силах был передвигаться по лестнице, держать ложку в руке, разговаривать. Он умер в православный сочельник и был похоронен на православном кладбище недалеко от Парижа - согласно своей последней воле. Ни разу в жизни он не пожалел о покинутой родине, хотя в последние годы приезжал в Россию довольно часто. Он оставил сказочное наследство - совсем не то, за которое яростно грызлись родственники, адвокаты, балетные фонды. Он завещал нам богатство своего духа. Духа, который познал все грехи мира и всю сокрытую в нём блаженную тайну. Юлия Андреева

© Еженедельник "Моя семья"

НЕИСТОВЫЙ ПРЫЖОК К СВОБОДЕ

8 октября 1992 года. Дворец Гарнье. Окончилась премьера балета «Баядерка» в постановке Нуриева. На сцене - министр культуры Франции Жан Лангом. Он должен вручить Нуриеву высшую награду Франции в области культуры - звания кавалера ордена Почетного легиона. Зал стоит. Награждаемый…сидит на сцене. Глаза его блуждают, щеки ввалились. У Нуриева последняя стадия СПИДа. Как пел его умерший от СПИДа любовник Фреди Меркури, «Show must go on!» – спектакль продолжается. Загробный мир опускает занавес над самым неординарным на сцене и в любви танцором двадцатого века. Его называли «Чингисханом балета», «неистовым». Его девизом были слова: «Я танцую для собственного удовольствия. Если вы пытаетесь доставить удовольствие каждому, это не оригинально».

Рожденный в поезде

В его официальной биографии пишут, что Рудольф Нуриев родился в Иркутске. На самом деле настоящая фамилия Рудольфа не Нуриев, а Нуреев. Нуриевым он стал позднее, когда стал знаменит. А Иркутск возник из-за того, что нельзя же было в паспорте записать, что человек ворвался в эту жизнь стремительно и оригинально, под стук колес несущегося по просторам страны состава, да так и прожил свою жизнь в пути: утром в Париже, днем в Лондоне, в на следующий день в Монреале.

Нуреев появился на свет стремительно, так же, ка кпрожил всю свою жизнь. Вылетел на свет божий вполне холодным утром 17 марта 1938 на стыке степей Центральной Азии и гор Монголии – в поезде, мчавшемся на Дальний Восток.
Его мать Фарида направлялась к месту службы своего мужа Хамита, политрука Советской Армии. Хамит мечтал о сыне: в семье уже было три дочки. Младшей из них, десятилетней Розе пришлось принимать роды в поезде.

Детство Нуриева прошли в Уфе. С 7 лет танцевал в детском ансамбле, с одиннадцати брал уроки у Удальцовой, бывшей солистки Дягилевского балета. В 16 лет его зачислили в труппу Уфимского оперного театра, а через год послали в ленинградское хореографическое училище Вагановой.
Начинать занятия балетом в 16 лет – поздно. Рудольф занимался сутками напролет. Только так и никак иначе. Только так люди врываются в историю, становясь частью ее, неистово, упорно, до изнеможения, стремительно.

Проблемы с техникой его бесили. В середине репетиции мог разреветься и убежать, а часов в десять вчера возвращался в класс и в одиночестве работал. После окончания училища он был зачислен в труппу легендарного театра имени Кирова (теперь как и до революции - Мариинского театра). Его талант искупал издержки его невыносимого характера. Ему прощали все. Солистка Кировского Наталья Михайловна Дудинская пригласила его в партнеры. Ей было 49, Нуриеву - 19. Все его партнерши будут намного старше его. В возрасте двадцати лет он был солистом Кировского театра.

Прыжок к свободе

В июне 1961 года, находясь на гастролях в Париже вместе с труппой Кировского театра, Нуриев решил остаться на Западе. В Париже он был занят только в последнем акте одного балета. Но публика шла смотреть именно на него, каждое выступление сопровождалось овацией. У него появилось множество друзей.
Обстоятельства его побега сенсационны. Нуриев был гомосексуалистом и в Париже не смог удержать в секрете от агентов КГБ контактов с «голубыми». Тогдашний председатель КГБ Шелепин докладывал в ЦК КПСС: «Из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых – гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним профилактические беседы, Нуриев не изменил своего поведения...». Из Москвы пришло указание: Нуриева наказать.

В аэропорту за несколько минут до отлета труппы в Лондон, где должна была пройти вторая часть гастролей, Рудольфу вручили билет в Москву со словами: «Ты должен танцевать на правительственном приеме в Кремле». Рудольф вспоминает: «Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Танцевать в Кремле, как же... Красивая сказочка. Я знал: навсегда лишусь заграничных поездок и звания солиста. Меня предадут забвению. Мне просто хотелось покончить с собой».

16 июня 1961 года. До отлета в Москву – два часа. Нуриев позвонил своей подруге Кларе Сенн. Через двадцать минут Клара была в аэропорту с двумя полицейскими. Заподозрив неладное, сотрудник органов хотел изолировать Нуриева.
Но тот совершил то, что позднее назовут «прыжком к свободе». Приземлившись, он попал прямо в руки французских полицейских. И попросил убежища. Под стражей его отвели в специальную комнату, откуда было два выхода: к трапу советского самолета и во французскую полицию. Наедине он должен был принять решение. Когда он решил остаться, в его кармане у было всего 36 франков. С политикой его решение не было связано – ни Хрущев, ни Брежнев его не интересовали. В СССР Нуриев был заочно приговорен к семи годам тюрьмы с конфискацией имущества.

Она была старше его почти на двадцать лет

Общественное мнение… Да плевать он хотел на него. И имел право – на нестандартность. Любить женщину старше себя – в нашем таком мужском мире не очень-то принято.
Через два месяца Нуриев танцевал в труппе маркиза де Кюваса, а через полгода съездил в Нью-Йорк к хореографу Джоржу Баланчину. В феврале 1962-го Нуриева приняли в Лондонский королевский балет, где блистал более 15 лет. Нуриев работал как одержимый - 300 спектаклей за год, каждый вечер на сцене, постоянные переезды. Он выдерживал, умудряясь частенько и крепко выпивать. Популярность его была феноменальна. Сдерживать натиск его поклонников помогала конная полиция. Нуриев был партнером английской балерины Марго Фонтейн. Марго ввела его в высший свет Англии.

В момент их встречи ей было 43 года, ему - 24. Их сотрудничество началось с балета «Жизель». А в 1963 году балетмейстер Аштон поставил для них балет «Маргарет и Арман». Сам Нуриев возродил постановку балета Петипа «Баядерка».

Многие журналисты писали, что их связывала платоническая любовь. Согласно одному из западных изданий. Фонтейн родила дочь от Нуриева, но девочка вскоре умерла. Так ли это, неизвестно. Однако очевидцы вспоминают страстные взгляды, которые Марго посылала Рудольфу.

Откровенный мужской танец

Нуриев работал в труппах США, Европы, Австралии, блестяще танцевал принца в «Спящей красавице» и множество других партий, брался не только за классические, но и за современные постановки, работал с прославленными хореографами Роланом Пети, Морисом Бежаром. Именно Нуриев сделал роль партнера в балете значимой. До него в советском балете партнер воспринимался как второстепенный участник, призванный поддерживать балерину. Танец Нуриева был удивительно мощным. Он первым среди советских танцоров стал выходить на сцену в одном трико. До него танцовщики носили мешковатые короткие штанишки или надевали под трико трусы. Для Нуриева тело не могло быть стыдным. Он хотел показать не просто драматургию танца, но красоту и силу человеческого тела в движении.

Его называли «неистовым». В XX-м веке нечто подобное делали лишь Вацлав Нижинский и Айседора Дункан.

Мужская любовь в бешеном ритме

Нуриев жил в бешенном ритме. Днем спектакль в Париже, наутро - репетиция в Лондоне, через день - представление в Монреале, через пару дней - гастроли в Токио. Оттуда – в Буэнос-Айрес, затем турне по Австралии, прерванное телевизионной съемкой в Нью-Йорке. Спал по 4-5 часов где придется: в машине, в самолете. Так он жил не год или два, а десятилетия. Он постоянно был окружен роем поклонников - пожилых дам и красивых юношей. Он шокировал тем, что прилюдно целовался взасос.
Бросая вызов обществу, он считал, что может делать это безнаказанно.
Наказание пришло позже. И было страшным.

Видя смущение окружающих, он приходил в восторг. И говорил, что это старинный русский обычай(!!!).
Доверчивые европейцы верили ему!
В России о таком "обычае" и не подозревали.

У Нуриева были романы с легендарным солистом группы «Queen» Фредди Меркьюри, с Элтоном Джоном; и по слухам даже с незабываемым Жаном Маре. Но самой большой его любовью был танцор Эрик Брюн, звезда танца, огромного роста датчанин, танцевавший в «Жизели». Их роман длился до 1986 года, когда Брюн умер от СПИДа. «Все другие юноши были мимолетными увлечениями, - писал знакомый Нуриева. - Случайные встречи ради призрачного мгновения, иллюзии наслаждения, лишь бы не остаться одному». У Нуриева была слабость к собирательству красивых вещей – все его шесть домов были набиты антиквариатом. Два острова в Средиземном море обошлись ему в 40 миллионов долларов. Он любил роскошь, дорогие ткани и балетные костюмы, сшитые специально для него, облаченный в шелковый халат, он идеально вписывался в свои роскошные апартаменты. Костюмы он заказывал лучшим итальянским кутюрье. Они стоили десятки тысяч долларов. Коллекционировал живопись и скульптуру - изображения обнаженных мужских тел. Его огромная парижская квартира на набережной Вольтера была завешана нагими Аполлонами и эфебами. У него были квартиры в Нью-Йорке и Париже, дома в Лондоне и Сен-Бартельми, ранчо в США, два острова в Средиземном море.

Чингисхан балета

Вряд ли фильмы могут дать полное представление о «Чингисхане балета». Смотреть Нуриева нужно было на сцене. И все же замечательно, что он много снимался в кино и на телевидении. В 1972 году вышел фильм-балет с его участием «Я - танцовщик», а в 1977 году Нуриев снялся в роли известного голливудского актера Валентино в фильме режиссера Рассела. Критика писала, что в фильме «Валентино» Нуриев сыграл себя. Сообщая о смерти Нуриева, многие телеканалы мира транслировали кадры из фильма, где танцовщик изображает умершего Валентино. Нуриев был еще и режиссером балета. В 60-х годах он поставил «Раймонду, «Дон Кихота» и «Спящаую красавицу», «Щелкунчика» и другие балеты. В 1964 году на сцене Венской оперы Нуриев поставил «Лебединое озеро», вместе с Марго они исполнили главные роли - им устроили безумную овацию, занавес подымался больше восьмидесяти раз. В 1982 году артист получил австрийское гражданство, а последние свои годы Нуриев прожил во Франции, являясь с 1983 по 1989 год директором балетной труппы парижской Гранд-опера. Однако большую часть времени он проводил на собственном острове в Средиземном море, где у него была роскошная вилла.

Смертельный вирус

В конце 1984 года Нуриев пришел на прием к молодому парижскому врачу Мишелю Канези. Оказалось, что вирус СПИДа уже развивался в организме Нуриева в течение последних 4 лет. Страшную весть Нуриев воспринял спокойно, он был чрезвычайно богат и рассчитывая вылечиться с помощью денег. С этого момента он стал выделять на свое лечение до двух миллионов долларов в год. Нуриева решили лечить новым лекарством, которое следовало ежедневно вводить внутривенно. Однако, Нуриев через четыре месяца он отказался от инъекций. После этого какое-то время СПИД не давал о себе знать. Летом 1991 года болезнь начала прогрессировать. Весной 1992 года началась ее последняя стадия. Нуриеву хотелось во что бы то ни стало осуществить постановку «Ромео и Джульетты». И судьба дала ему такой шанс. На время Нуриеву стало легче, и он поставил спектакль.

Прощание

В 1988 году Нуриеву разрешили краткий визит в Уфу, чтобы проститься с матерью перед ее кончиной. А в 1989 году он наконец выступил на сцене родного Кировского театра. Было заметно, что он серьезно болен, но держался он молодцом. Будучи смертельно больным, Нуриев вновь приехал в Россию в 1992. Он уже не мог самостоятельно спуститься по трапу самолета. Он консультировал спектакли, на которые его возили в кресле. Но держался он до последних минут мужественно.

3 сентября Нуриев вернулся в Париж, чтобы провести там последние сто дней. Ему требовалось лечение в стационаре.
«Мне конец?» - постоянно спрашивал он врача. Тот не решался говорить ему правду. 20 ноября Нуриев лег в больницу и ничего не мог есть.
Питание ему вводили через вену. Он умер тихо и без страданий накануне православного Рождества, 6 января 1993 года.

Нуриев похоронен на знаменитом русском кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем. У его гроба читали стихи Пушкина. Танцор лежал в гробу в строгом черном костюме и в чалме. Нуриева похоронили рядом с могилой Андрея Тарковского.

Священник местной православной церкви рассказывает, что родственники Нуриева устраивали панихиду и по мусульманскому и по православному обрядам, поскольку незадолго до смерти он будто бы принял православие.

Спустя год я была на могиле Нуриева на русском кладбище в Париже. Сфотографировала ее. Проявила пленку и ужаснулась. На фотографии явно видно светящееся пятно, словно неугомонный дух никак не мог покинуть могилу, улететь туда, куда ему и положено – на вечный покой. А на пленке этого пятна не было. «Никакого дефекта», - сказал мне мастер.
Кроме ДЕФЕКТА НАШЕГО БЕЗУМНОГО МИРА. Не принимающего неистовую неординарность.

Рецензии

Посмотреть бы на прыжок Р.Нуриева в аэропорту!

*Их роман длился до 1986 года, когда Брюн умер от СПИДа* -пишете Вы, Виолетта.(2004г)
При чтении текста привлекают внимание даты, чувствуется некая нелогичность.
Эрик умер в 1986, Нуриев обратился к врачам в 1984г, выяснилось, что он уже четыре года болел.
Об Эрике только дата смерти.
На Ваш опус пришла по ссылке гугла.

Цитаты из другого источника инфы.(2010г.)

*В скором времени их бурный любовный роман окончательно рухнул, когда Рудольф узнал, что в Торонто (где Эрик тогда руководил Национальным балетом Канады) у Эрика завязался роман с одной из его учениц, которая в итоге родила от него дочь. Но хотя с любовными отношениями между ними все было покончено, духовная связь длилась до конца жизни, пережив все измены, конфликты, разлуки*.

Вот ещё любопытный факт.
Вполне возможно, что и придумка!? Скорее всего, придумка, но так похоже на правду. Если факт, то проявится в других источниках инфы.
Известно,КПСС ничего не прощала своим крепостным холопам, к коим, на мой взгляд, относилась творческая интеллигенция СССР.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Все права принадлежат авторам, 2000-2017 Разработка и поддержка: Литературный клуб Под эгидой Российского союза писателей 18+

Его называли Чингисханом балета, первым геем планеты, самым сексуальным танцовщиком XX века. Действительно, секс для этого неистового татарина значил много. Но кроме секса была и любовь, причем не только с мужчиной по имени Эрик Брюн, но и с женщиной, великой Марго Фонтейн...
У Нуреева были романы с Фредди Меркьюри, Ив Сен-Лораном и Элтоном Джоном; молва записала ему в любовники Жана Маре и многих других...

Но самой сильной, страстной и мучительной любовью Нуриева всегда был Эрик Брун — огромного роста датчанин неземной красоты, всемирно известный танцор, считавшийся одним из самых выдающихся танцовщиков XX века и самым изысканным Альбером, когда-либо танцевавшем в "Жизели". Их роман длился до самой смерти Эрика...

ТАКОЙ ХОЛОДНЫЙ, ЧТО ОБЖИГАЕТ

Трудно сказать, кто был первым мужчиной-любовником Нуриева, но то, что его первой и величайшей любовью стал выдающийся датский танцовщик Эрик Брун, несомненно. Причем Нуриев сначала влюбился в его танец, а потом в него самого.

Эрик был идеалом для Нуриева. Он был на 10 лет старше его, высок и красив, как бог. Он от рождения обладал теми качествами, которых Нуреев начисто был лишен: спокойствия, сдержанности, такта. А главное — он умел то, чего не умел Нуриев.

Если бы не Рудик, то Эрик Брун, возможно, так и не распознал в себе скрытого гомосексуалиста. У Эрика была невеста, знаменитая красавица-балерина Мария Толчифф, чей отец был индейцем.

Мария и Эрик

Их первое знакомство Рудика случилось в 1960 году, когда Эрик Брун и Мария Толчифф приехали вместе с Американским балетным театром на гастроли в СССР. Нуриев сгорал от нетерпения увидеть прославленного датчанина, но так случилось, что двадцатидвухлетний Рудольф уехал на гастроли в Германию, а когда вернулся, то весь балетный Ленинград только и говорил, что о Бруне.

Заинтригованный Рудольф раздобыл любительские съемки Бруна, сделанные кем-то в Ленинграде, и пережил шок. "Для меня это стало сенсацией, — вспоминал он через несколько лет. — Брун единственный танцовщик, которому удалось меня поразить. Кто-то назвал его слишком холодным. Он и в самом деле настолько холодный, что обжигает".

МЕКСИКАНСКИЕ СТРАСТИ

Спустя год Нуриев обжегся об этот лед уже не на экране, а в жизни. К тому времени Рудольф вырвался из железных объятий Страны Советов и делал первые шаги на пути к мировым триумфам. Судьба свела его с Марией Толчифф, незадолго до этого пережившей разрыв бурных любовных отношений с Бруном, которого по ее словам она любила "больше жизни".

Расставаясь с датчанином, она пообещала ему отомстить и подыскать себе нового партнера.
Очень скоро она встречает молодого и горячего татарина, в которого тридцатишестилетняя балерина мгновенно влюбляется. И предлагает ему ехать вместе с ней в Копенгаген, где планируются ее выступления с Бруном.

По дороге Толчифф звонит Бруну и радостно объявляет: "Тут есть кто-то, кто хочет с тобой познакомиться. Его зовут Рудольф Нуреев", — и передает трубку Нурееву. Так они познакомились благодаря Толчифф, которая об этом вскоре сильно пожалеет.

Эрик и Карла Фраччи

ДАТСКИЙ ПРИНЦ И ТАТАРСКИЙ ТЕРРОРИСТ

"День шел к концу, в номере было темно, — вспоминал годы спустя Брун об их первой встрече, которая произошла в отеле "Англетер", где остановились Рудольф и Толчифф. — Я поприветствовал Марию, рядом с которой находился этот молодой танцовщик, небрежно одетый в свитер и слаксы. Я сел, посмотрел на него внимательнее и увидел, что он весьма привлекателен. У него был определенный стиль, некий класс.

Это нельзя назвать естественной элегантностью, но это производило впечатление. Он не слишком много говорил, может быть, потому, что еще не совсем хорошо владел английским. Ситуация была неловкой из-за моих отношений с Марией. Мы с ней пытались прикрыть это, слишком много и неестественно смеясь. Гораздо позже Рудик говорил, что ненавидит звук этого моего смеха".

После этого они видели друг друга лишь в студии во время занятий. Нуриев приходил в восторг от безупречной длинноногой фигуры Бруна, от его непогрешимой техники, от внешнего облика, напоминающего благородного принца.

Эрик и Рудик

Однажды во время перерыва Нуриев заговорщицки шепнул Бруну, что надо бы поговорить. Он хотел пообедать с Бруном наедине, без Марии. Но когда Нуриев сообщил ей о своих планах насчет обеда, она закатила истерику, с визгом выскочив из костюмерной. Нуриев бросился за ней, за ним последовал Брун. В этот момент после утреннего класса вышла вся труппа и с интересом наблюдала, как Нуреев, Брун и Толчиф гоняются друг за другом по театру.

Эрик, Руди и Мария

Но как бы ни злилась Мария и сколько бы истерик ни закатывала, между неистовым татарином и холодным датским принцем уже возникло мощное притяжение, которое в тот момент не мог разрушить никто. Даже властная мать Бруна, имевшая на сына огромное влияние.

ОТДЕЛЬНЫЕ СПАЛЬНИ ДЛЯ ПРИЛИЧИЯ

Эллен Брун, как только Рудольф переехал жить в их уютный дом в пригороде Копенгагена в Гентофте, сразу же невзлюбила Рудольфа. Она видела в нем угрозу респектабельности сына, а также своего соперника за его любовь. И хотя ради приличия Рудольф и Эрик занимали отдельные спальни, Эллен догадывалась о характере их отношений. Как и многие другие, кто видел их вместе. Эти двое сразу бросались в глаза, люди оборачивались им вслед, таким красивым и таким разным.

Брун, высокий и аристократичный блондин, напоминавший внешне греческого бога, с высоким лбом, правильным, резко очерченным профилем, тонкими чертами лица, и грусными серо-голубыми глазами, был сама утонченность. Он притягивал взоры едва ли не всех женщин…Рудольф же с горящими глазами, развевающимися волосами, диким нравом и острыми скулами, напоминал извергающийся вулкан.

Их отношение к сексу тоже было очень разным. Эрик одновременно и жаждал, и боялся интимной близости. Скрытный, осторожный, он не позволял проявиться ни единой эмоции, к тому же он не был готов к тому сексуальному неистовству, которое проявлял Нуреев. Рудольф всегда хотел секса, двадцать четыре часа в сутки. И считал это естественным, а Эрик быстро уставал от этой карусели. Поэтому их роман изначально развивался неистово и бурно. Один наступал, другой убегал.

Рудольф, когда ему казалось, что в их отношениях что-то не так, мог в бешенстве кричать и разбрасывать вещи по квартире, а Эрик, шокированный этим всплеском эмоций, убегал из дому. И тогда Рудольф бросался вслед, на поиски своего возлюбленного. Через несколько лет Брун уподобит их встречу столкновению и взрыву двух комет.
(Фрагмент из воспоминаний знаменитой болгарской балерины Сони Аровой, близкой подруга Эрика)

Если Брун был единственным танцовщиком, которого Рудик признавал равным себе, он был также единственным, кому он позволял проявлять над собой власть. "Научи меня этому", — всегда говорил он Эрику. "Если Эрик блестяще исполнял какую-то роль, Рудик не успокаивался, пока не начинал исполнять ту же роль столь же блестяще, — говорит Соня. — Для него это был величайший стимул на протяжении очень долгого времени". В равной степени околдованный им Брун помогал ему всеми возможными способами, передавая все свои знания, даже когда Нуриев грозил его затмить.

Их отношения с самого начала были бурными и нескончаемо интенсивными. "Чистый Стриндберг", — оценивал их Брун через несколько лет. "Рудольф был переполнен чувствами к Эрику, — говорит Арова, — а Эрик не знал, как с ним справиться. Рудольф его выматывал". К тому же, Рудик постоянно и мучительно ревновал Эрика к женщинам, ведь Эрик в отличии от Рудика был бисексуалом, а не геем и он часто испытывал влечение к некоторым дувушкам. Виолетт Верди замечает: "Руди был таким сильным, таким новичком, таким изголодавшимся после российской пустыни. Он просто хотел того, чего хотел". Он всеми силами старался подчинить себе мягкого, деликатного Эрика.

"Их отношения никогда не были легкими, — заключает Арова. — Эрик держал себя под полным контролем, а Рудольф подчинялся настроению. Эрик пытался заставить его понять всякие вещи, а когда не получалось, расстраивался, и у них происходили ссоры. Рудольф очень многого хотел от Эрика. Он всегда от него чего-то требовал, и Эрик говорил: "Но я отдаю все, что могу, и после этого чувствую себя выжатым".

Вскоре Брун пришел к убеждению, что Нуриев хочет от него больше, чем он может дать. Близкие друзья знали теплого, щедрого Бруна, с живым, суховатым чувством юмора, но один из них рассказывает, что он мог "в секунду преобразиться, становясь холодным и крайне враждебным", когда чувствовал, что кто-то подбирается к нему слишком близко"

ЕСТ МАЛЬЧИКОВ, КАК БЛИНЫ

Убежав от табу и запретов социалистической родины, Нуреев жаждал вкусить от того сексуального рая, который нашел на Западе. Здесь не было комплексов или угрызений совести: увидев что-то понравившееся, Нуреев должен был это заполучить. Его желания стояли на первом месте, и он удовлетворял их при любых обстоятельствах, днем и ночью, на улицах, в барах, гей-саунах. Матросы, водители грузовиков, торговцы, проститутки были его постоянными объектами охоты. Кстати, внешность тут не имела особого значения, важны были размер и количество. Он любил, чтобы этого было много. Существует масса анекдотов, рассказывающих о сексуальной чрезмерности Нуреева. Вот несколько.

Однажды во время обеда в лондонском доме Рудольфа, где собрались респектабельные друзья артиста, его экономка сообщила, что у дверей стоят два молодых человека. Несколько дней назад Рудольф назначил им свидание и, очевидно, забыл об этом. Рудольф вскочил со стула и выбежал из столовой. Гости, услышав, как он с посетителями поднялся наверх, примолкли, возникла неловкая пауза. Тут секретарь Рудольфа, смеясь, воскликнула: "С ним всегда так! Он их ест, как блины!" Вскоре хлопнула входная дверь, и Рудольф, покрасневший, с озорным и довольным блеском в глазах, вернулся к столу. "Это очень вкусно", — двусмысленно сказал он, когда его кухарка подавала ему блюдо.

Как-то, выйдя из служебного входа Парижской оперы и увидев толпу поклонниц, Рудольф воскликнул: "А где же мальчики?"

Танцуя в "Жизели", Нуреев поразил одного из артистов своим измученным видом. "Что с вами?" — спросил его танцовщик. "Я очень устал, трахался всю ночь и все утро, до самой репетиции. У меня совсем не осталось сил". "Рудольф, — поинтересовался артист, — неужели вам никогда не бывает достаточно секса?" — "Нет. К тому же ночью трахал я сам, а утром меня".

КОШМАР НА БОРТУ САМОЛЕТА

При этом Рудольф считал, что секс — это одно, а близость — совсем другое. А вот для Эрика это было одно и то же. Его пугали случайные встречи и анонимный секс, он не мог понять неразборчивости друга, которую считал предательством. Его ужасал непомерный физический голод Рудольфа на любовников. Эрик был очень разборчивым и не мог свыкнуться с этой распущенностью.

К этому кипящему коктейлю из любви, ревности, обид, раздражения примешивался еще один компонент — алкоголизм Бруна.

Это была его темная сторона, которая открывалась после выпивки, что в 60-х годах случалось угрожающе часто. "Алкоголизм был одним из мучительных секретов Эрика, — говорит Виолетт Верди. — В пьяном виде у него бывали приступы жестокости, он становился очень саркастичным, ему нравилось причинять боль".

Расстроенный постоянными слухами о попытках Рудольфа его подсидеть, Брун однажды обвинил его в том, что он приехал из России только ради того, чтобы его убить. Он понимал, что сказал ужасную вещь, но чувствовал некую необходимость ее высказать. "Услыхав это, Рудик расстроился так, что заплакал, — вспоминает Брун.

Он сказал: "Как ты можешь быть таким злобным?" Порой бывая жестоким, Брун был и необычайно щедрым; многие танцовщики обязаны своей карьерой его руководству, что всегда признавал и сам Рудольф.

Но продолжал свою любовную погоню за Эриком, который так уставал от татарского тигра, что бежал от него на край света. Когда Эрик улетел на гастроли в Австралию, Рудольф почти каждый день звонил ему из Лондона, удивляясь, почему тот не очень любезен с ним по телефону. "Может быть, стоит звонить один или два раза в неделю? — советовали знакомые Рудольфа. — Возможно, Эрик хочет побыть один". Но Рудольф этого не понимал, и наконец решил лететь к нему в Сидней.

Во время полета Рудольф пережил одно из самых сильных потрясений. Он никогда не забывал, что КГБ ищет его по всему миру, с тем чтобы выкрасть и вернуть на социалистическую родину. По пути в Сидней этот кошмар едва не случился. Во время остановки самолета в каирском аэропорту пилот вдруг попросил пассажиров выйти из самолета, объясняя это какими-то техническими проблемами.

Нуреев внутренне похолодел, чувствуя западню. Он не стал выходить, судорожно вжавшись в кресло. Когда к нему подошла стюардесса, чтобы его вывести, он взмолился о помощи, убеждая, что боится покинуть самолет. Тогда стюардесса, увидев в окно двух мужчин, приближающихся к самолету, быстро провела Нуреева в туалет. "Я им скажу, что он не работает", — пообещала она. Там Нуреев и находился, пока сотрудники КГБ обыскивали самолет и стучали в дверь туалета. "Я уставился в зеркало и видел, как седею", — вспоминал он впоследствии.

ДАМА СЕРДЦА

Когда в 1961-м в Копенгагене Нуреев встретился с Эриком, тогда же в его жизнь вошла и прославленная английская балерина Марго Фонтейн. Тут, как и в случае с Бруном, тоже сыграл свою роль телефонный звонок. Однажды Рудольф пришел в гости к своему педагогу Вере Волковой, и зазвонил телефон. Волкова сняла трубку и тут же передала ее Нуриеву: "Это вас, из Лондона". — "Из Лондона?" — удивился Рудольф. В Лондоне он никого не знал. "Это говорит Марго Фонтейн, — сказал голос в трубке. — Не хотите ли танцевать на моем гала-концерте?"

В истории балета нет более элегантной, мужественной и мудрой балерины, чем Фонтейн. Легкая улыбка, горячий блеск глаз, темперамент, а еще стальная спина и железная воля — это Марго. Ее муж Роберто Тито де Ариас был из семейства видных панамских политиков и в то время занимал пост посла Панамы в Великобритании.

После того как Рудольф выступил на ее гала-концерте, руководство "Ковент Гарден" предложило Фонтейн танцевать вместе с ним "Жизель". Марго сначала засомневалась. Она впервые выступила в Жизели в 1937 году, за год до рождения Нуриева, а к моменту его побега из СССР уже пятнадцать лет была звездой. Не будет ли она, сорокадвухлетняя прима, смотреться смешно рядом с двадцатичетырехлетним молодым тигром? Но наконец согласилась и победила.

Их выступление привело публику в безумие. Чувственный пыл Нуриева стал идеальным контрастом выразительной чистоте Фонтейн. Они сливались в едином танцевальном порыве, и, казалось, их энергия и музыкальность имеют один источник.

Когда занавес закрылся, Фонтейн и Нуриева вызывали на поклоны двадцать три раза. Под грохот аплодисментов Фонтейн вытащила из букета красную розу на длинном стебле и преподнесла ее Нуриеву, он, тронутый этим, упал на колено, схватил ее руку и стал осыпать поцелуями. Публика от этого зрелища лежала в обмороке.

Но тот вечер не стал для Нуриева полным триумфом. Хотя Брун и репетировал с ним роль Альберта, но, мучимый ревностью, покинул театр. "Я побежал за ним, а поклонники побежали за мной. Было очень неприятно", — вспоминал впоследствии Рудольф.

ДЕРЕВЦЕ БЕЛЫХ КАМЕЛИЙ

"Боже! Я никогда не делала в танце и половины вещей, которые делаю теперь", — с удивлением признавалась Фонтейн, говоря о влиянии на нее Нуриева. А Рудольф признавался: "Если бы я не нашел Марго, я пропал бы".

Вскоре хореограф Фредерик Аштон создал для них балет "Маргарита и Арман" по "Даме с камелиями" Дюма-сына на музыку фортепианной Сонаты си минор Листа. Этот балет стал самым долгожданным событием сезона 1963 года и породил массу слухов и сплетен на тему: а были ли в жизни Рудольф и Марго любовниками? Одни категорически утверждают, что да, другие столь же рьяно это отвергают. Есть и те, кто говорит, что Фонтейн носила ребенка Нуреева, но потеряла из-за выкидыша. Но это скорее из области фантастики, поскольку Марго к тому времени не могла иметь детей.

Сами же Рудольф и Марго так рассказывают о своих отношениях: "Когда мы были на сцене, наши тела, наши руки соединялись в танце так гармонично, что, думаю, ничего подобного уже никогда не будет, — вспоминает Нуриев. — Она была моим лучшим другом, моим конфидентом, человеком, который желал мне только добра". "Между нами возникло странное влечение друг к другу, которое мы так и не сумели объяснить рационально, — признается Фонтейн, — и которое в каком-то смысле напоминало глубочайшую привязанность и любовь, если учитывать, что любовь так многообразна в своих проявлениях.

В день премьеры "Маргариты и Армана" Рудольф принес мне маленькое деревце белых камелий — оно было призвано символизировать простоту наших взаимоотношений в окружающем нас ужасном мире".

НЕ СЛУЧИЛОСЬ

А вот в отношениях с Эриком этой простоты не было. Брун, устав от беспорядочности Рудольфа, жаловался друзьям: "Я не могу быть с ним рядом, мы губим друг друга". Но Рудольф продолжал преследовать Эрика. Выступая в 1968 году в Копенгагене, Рудольф встретился с хореографом Гленом Тетли.

Тетли был приглашен на обед к Бруну, который предупредил его, чтобы тот ничего не говорил об этом приглашении Рудольфу. Но Нуреев, словно догадываясь о том, куда хореограф едет, навязался ему в компаньоны. Тетли отказывался, но Рудольф влез в его автомобиль. Когда машина подъехала к загородному дому Эрика в Гентофте, улыбающийся Брун вышел навстречу машине. Но, увидев Рудольфа, вбежал в дом, скрылся наверху и не появлялся весь вечер.

"Я уверен, что Рудольф очень расстроился, — вспоминает Тетли, — но он никогда не давал этого понять". А друзьям Нуриев говорил, что навсегда связал бы свою жизнь с Эриком, если бы тот ему это позволил. На что Эрик отвечал: "Рудольф объявлял меня образцом свободы и независимости — я всегда делал то, что хотел. Ну а то, что происходило между нами в первые годы — взрывы, коллизии, — это не могло продолжаться долго. Если Рудольф хотел, чтобы все было иначе, что ж, мне очень жаль".

В скором времени их бурный любовный роман окончательно рухнул, когда Рудольф узнал, что в Торонто (где Эрик тогда руководил Национальным балетом Канады) у Эрика завязался роман с одной из его учениц, которая в итоге родила от него дочь.
Но хотя с любовными отношениями между ними все было покончено, духовная связь длилась до конца жизни, пережив все измены, конфликты, разлуки.

"Мой датский друг Эрик Брун помог мне больше, чем я могу выразить, — сказал Нуреев в одном интервью. — Он мне нужен больше всех".

Когда в 1986 году Брун умирал от рака легких, Нуриев, бросив все дела, приехал к нему. Они проговорили допоздна, но, когда Рудольф вернулся к нему следующим утром, Эрик уже не мог разговаривать, а только следил глазами за Рудольфом. Рудольф тяжело переживал смерть Эрика и так никогда и не смог оправиться от этого удара.

Вместе с Эриком из его жизни ушли юная бесшабашность и горячая беспечность. Он остался один на один с самим собой, наступающей старостью и смертельной болезнью. И хотя Нуреев как-то запальчиво бросил: "Что мне этот СПИД? Я татарин, я его трахну, а не он меня", — Рудольф понимал, что времени ему отпущено в обрез.

Я ДОЛЖЕН БЫЛ НА НЕЙ ЖЕНИТЬСЯ

Через пять лет после смерти Эрика Рудольф простился и с дамой своего сердца Марго Фонтейн. До этого Марго пережила страшную трагедию. В Панаме был расстрелян автомобиль, в котором находился ее муж. Две пули застряли в груди, еще одна пробила легкое, четвертая попала в шею сзади, близ позвоночника.

По одной версии, это был политический заказ, по другой — в сорокасемилетнего Ариаса стрелял его коллега по партии за то, что тот спал с его женой. Парализованный, прикованный к инвалидной коляске Ариас стал постоянной заботой Марго. Она не допускала, чтобы он превратился в тело в коляске, поэтому возила его с собой на гастроли, на яхты к друзьям. Марго упорно зарабатывала на жизнь и на медицинское обслуживание больного мужа танцами.

"Я буду танцевать до тех пор, пока на меня ходят", — говорила она журналистам. И она танцует, а вернувшись вечером после спектакля домой, прежде чем поесть, готовит еду мужу и кормит, как маленького ребенка, с ложечки. Кстати, последний раз "Маргариту и Армана" Марго и Рудольф танцевали в Маниле в августе 1977-го. А потом она уединилась с Ариасом на ферме в Панаме, где умирала от рака яичников. Об этом знал только Рудольф, который анонимно оплачивал ее медицинские счета. В 1989 году Марго похоронила Тито Ариаса, перенесла три операции и была почти прикована к постели: "Я привыкла гастролировать по театрам, а теперь гастролирую по больницам", — шутила Фонтейн.

Марго умерла 21 февраля 1991 года, спустя двадцать девять лет с того дня, как она и Рудольф впервые танцевали в "Жизели". После этого он был ее партнером почти 700 раз. Говорят, узнав о ее смерти, он с горечью воскликнул: "Я должен был на ней жениться". Но, кажется, это была всего лишь фраза человека, который знал, что сам умирает от СПИДа. Рудольф пережил Марго на два года. Он умер 6 января 1993 года, накануне православного Рождества, ему было пятьдесят четыре года. Сочельник спустился на землю уже без него.

Рудольф Хемит улы Нуриев (Нуреев) - выдающийся балетмейстер и танцор XX века. За свою жизнь ему удалось полностью изменить восприятие мужского танца в классическом балете. Благодаря этому талантливому юноше зрители перестали воспринимать танцоров как приложение к балерине. Он умело комбинировал в своих движениях классические и современные тенденции, приковывая внимание всех посетителей театра. Всю свою жизнь Рудольф посвятил искусству, ему даже пришлось покинуть родную страну ради реализации некоторых планов. Родился хореограф 17 марта 1938 года в Иркутске, СССР. Если быть точнее, он появился на свет в поезде, идущем на Дальний Восток. Местом рождения мальчика стала станция Раздольное.

Увлечение танцами с детства

Мать Рудольфа, Фарида Нуреева, была домохозяйкой. Его отец Хамет находился на посту политрука Советской Армии. Кроме будущего танцора в семье было ещё три дочери. Их звали Роза, Розида и Лилия. С младшей из них, Розой, мальчик дружил особенно крепко. В будущем он завещает ей свой дом в Монте-Карло, но в последний момент изменит решение.

Ещё до рождения сына Нуреевы жили в Москве, но потом Хамету пришлось эвакуировать своих родных. В течение следующих нескольких лет семья проживала в Уфе. Именно там прошли детство и юность будущего балетмейстера.

С семилетнего возраста юноша занимался народными танцами. В возрасте 11 лет он поступил в группу классического танца А.И. Удальцовой, затем обучался у Е.К. Войтович. Когда мальчику исполнилось 15, его приняли в кордебалет Уфимского оперного театра, через год он стал полноправным членом труппы.

Нуриев был довольно слабым ребёнком. Семья жила бедно, и он постоянно недоедал. Однажды мальчик случайно опрокинул на себя котелок с картошкой, и попал в больницу. Только там ему удалось наполнить свой желудок. В другой раз Рудольф был членом танцевальной группы, которую пригласили в Ленинград, но он не смог поехать. Отец не имел возможности заплатить 300 рублей за билет, хореограф ещё долго был в обиде на него за это.

Хамет был против увлечений сына, за всю жизнь он ни разу не посетил его выступления. В детстве он бил Рудольфа из-за занятий танцами, считал балет несерьёзной профессией для «настоящего мужчины». Позже танцор старался не вспоминать об этом травмирующем прошлом. Он даже не смог приехать на похороны отца, поскольку находился в эмиграции.

Обучение и успехи в балете

В апреле 1955 юноша принимал участие во Всесоюзном смотре хореографических училищ, он даже снялся в фильме под названием «Души исполненный полёт». В августе того же года Рудольф поступил в Ленинградское хореографическое училище. Сначала он обучался в классе В.И. Шелкова, затем перешёл на курс А. И. Пушкина. В Ленинграде Нуриев жил у дочери Анны Удальцовой, его бывшей преподавательницы.

Учёба давалась танцору нелегко. Он был одним из самых старших детей в группе, многое пришлось навёрстывать. Из-за этого юноша часто срывался, у него было много конфликтов со сверстниками. Рудольф предпочитал общаться с теми, кто был старше его. Проблемы с техникой нередко выводили Нуриева из себя, он мог разреветься и убежать посреди занятия. Но потом, поздно вечером, он возвращался и отрабатывал движения до идеала.

Коллеги поражались упорству и трудоспособности танцора. Он посвящал всё свободное время саморазвитию, ходил в театры и музеи, изучал иностранную хореографию по журналам. Также парень брал дополнительные уроки музыки, впитывал все знания об искусстве, которые ему удавалось получить. После переезда за границу он мог отрабатывать более 300 спектаклей за год, выходя на сцену практически каждый день.

В июне 1958 состоялись выпускные спектакли на сцене Кировского театра. Там юноша исполнял партии из балетов «Корсар», «Гаянэ» и «Лауренсия». Осенью этого же года он стал солистом театра. В 1959 году состоялся фестиваль в Вене, откуда танцор вернулся с золотой медалью. Он гастролировал в Болгарии, Египте и ГДР. С 1958 до 1961 Рудольф исполнил 15 ролей в Кировском театре. На этой сцене он воплотил ведущие партии из «Жизели», «Спящей красавицы» и «Лебединого озера».

Эмиграция и поиски политического убежища

В мае 1961 года Нуриев выехал с балетной труппой на гастроли в Париж. В это время его заподозрили в гомосексуальности, из-за этого уже 16 июня Рудольф совершил «прыжок свободы». Он попросил у французов политического убежища, на тот момент в кармане парня было не более 36 франков. Балетмейстер выпрыгнул из зоны контроля в аэропорту, оставшись без багажа. Примечательно, что незадолго до этого он получил звание лучшего танцовщика мира 1961 года.

Сразу же после побега юношу приняли в гастрольную группу Балета Маркиса де Куэваса, там он исполнял партию в постановке «Спящая красавица». Первое выступление балетмейстера состоялось 23 июня 1961. Ровно через восемь месяцев он дебютировал в балете «Жизель» на сцене Ковент Гарден в Лондоне со своей партнершей, одной из лучших балерин Британии, Марго Фостейн. С тех пор они регулярно танцевали вместе.

В апреле 1962 Нуриева приговорили к семи годам лишения свободы с конфискацией имущества. Приговор был вынесен Ленинградским городским судом. Ему удалось вернуться в СССР лишь в конце 80-х годов. Рудольф смог ненадолго увидеться с родными людьми под присмотром КГБ. До конца дней с него так и не сняли обвинения в «невольной измене».

В 1964 Нуриев пробует себя в качестве балетмейстера. Он ставит собственные версии «Лебединого озера» и «Раймонда». В дальнейшем он создал ещё несколько постановок, которые собирали огромное количество зрителей. В 1966 состоялась премьера оригинального балета «Танкреди», музыку к которому написал Хайнс Хейнц.

Всемирная известность

Много лет Рудольф гастролировал по всему миру, у него было много фанатов, которых иногда приходилось отгонять с помощью конной полиции. Мужчина был неутомимым, он постоянно выступал, не чувствуя усталости. Наверное, именно так и должен ощущать себя человек, который занимается любимым делом, отдаваясь ему со всей страстью. Балетмейстер сотрудничал с такими хореографами, как Р. Пети и Ж. Бежар.

Талантливый танцор проявлял себя и в других сферах искусства. Он снялся в фильмах-балетах, среди которых «Я - танцовщик» и «Ромео и Джульетта». Также он попробовал себя в кино. Огромным успехом пользовалась картина «Валентино» снятая режиссёром Кеном Расселом. В 1982 вышла вторая кинолента с участием хореографа. Ею стала драма «На виду» от Джеймса Тобака.

В 1982 балетмейстер получил австрийское гражданство, уже через год его назначили директором труппы парижской Гранд-опера. На этом посту он находился до ноября 1989. Позже артист приехал в Ленинград с гастролями, там он исполнил партию в балете «Сильфида» на сцене родного Кировского театра. Причиной для поездки стала необходимость увидеться с умирающей матерью. Год спустя Рудольф участвовал в американском мюзикле «Король и я».

В 1991 Нуриев решил испытать свои силы в качестве дирижёра. Дебют состоялся в Вене, во дворце Ауершперг. Он объездил много стран с симфоническими оркестрами, в мае 1992 состоялось выступление артиста в Казани. Всего за год Рудольф успел посетить Афины, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Будапешт и другие города. Осенью 1992 на сцене Гранд-опера балетмейстер поставил балет «Баядерка».

Имя: Рудольф Нуриев (Rudolf Nuriev)

Дата рождения: 17 марта 1938 г.

Возраст: 54 года

Дата смерти: 6 января 1993 г.

Место рождения: Иркутск

Рост: 173

Деятельность: артист балета, балетмейстер, киноактер, дирижер

Семейное положение: не был женат

Рудольф Нуриев: биография

Рудольф Нуриев – легендарный артист балета, который был востребован и на советской сцене, и за рубежом. Он считается самым значительным танцовщиком XX века, а техника и особенно прыжок Рудольфа Нуриева – хрестоматийными. После парижских гастролей в 1961 году отказался поехать назад в Советский Союз, попросил политического убежища и стал одним из самых знаменитых беженцев в отечественной истории. После окончания танцевальной карьеры Нуриев пробовал себя и как хореограф, и как киноактер, а в последние годы был дирижером Парижской Оперы.

Несмотря на то, что в биографии Рудольфа Нуриева родным городом указан Иркутск, на самом деле он родился в поезде, который следовал во Владивосток, а на железнодорожной станции недалеко от Иркутска было только зафиксировано появление малыша на свет. Рудольф стал младшим ребенком в семье политрука Красной Армии Хамита Фазлеевича и его жены Фариды Аглиулловны. У звезды балета было три старшие сестры: Роза, Розида и Лидия. Военное детство Нуриева прошло в эвакуации в Уфе. Именно там он начал танцевать в ансамбле народного танца при Доме культуры. В 15 лет юноша уже начал пробовать свои силы в кордебалете Уфимского оперного театра, а через год стал полноправным членом труппы.

В 1955 году, в возрасте 17-ти лет, Рудольф Нуриев отправляется в Ленинград, чтобы продолжить образование в хореографическом училище. Но он не учел, что в это учебное заведение принимают детей с 12 лет, поэтому по возрасту он сильно отставал от своих однокурсников, не находил с другими учениками общего языка и подвергался насмешкам. Из-за подобного отношения Нуриев не смог жить в общежитии, поэтому откликнулся на любезное приглашение своего наставника и поселился в его семье.

Хореографическое училище Рудольф окончил в 1958 году и сразу же получил приглашение войти в труппу Ленинградского театра оперы и балета имени С. М. Кирова, которое ему сделали по настоятельной просьбе прима-балерины Наталии Дудинской.

Балет

Первой партией, которую Рудольф Нуриев исполнил на профессиональном уровне, была роль Фрондосо в балете «Лауренсия». Позднее танцовщик участвовал в VII Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене, где был награжден Золотой медалью. За три года Рудольф стал важным звеном в труппе, на него возлагались большие надежды. Он ездил на гастроли с театром в Болгарию, Восточную Германию и Египет, поэтому Нуриеву без проблем выдали французскую визу, и он отправился выступать в Парижской опере. Но буквально после нескольких выступлений пришло требование КГБ снять молодого артиста балета со всех спектаклей и отправить назад в СССР.

По официальной версии тот «нарушил режим нахождения за границей». Но очевидцы считают, что в «органах» узнали о нетрадиционной ориентации Рудольфа Нуриева. Танцовщик решил не подчиняться, запросил во Франции политическое убежище и стал одним из самых знаменитых «невозвращенцев» в истории Советского Союза, а на родине его ожидало тюремное заключение. Впрочем, через много лет, в 1985 году, ему позволили на трое суток въехать в страну, чтобы побывать на похоронах матери. При этом все люди, знавшие артиста в молодости, были предупреждены о строгом запрете общения с ним.

Во Франции Рудольф примкнул к труппе «Балет маркиза де Куэваса», но через полгода был вынужден покинуть страну, так как в политическом убежище ему было отказано. Зато навстречу талантливому артисту пошла Великобритания: Нуриев переезжает в Лондон и вместе с балериной Марго Фонтейн на сцене Королевского Балета «Ковент Гарден» создает дуэт, до сих пор считающийся эталонным. Позднее танцовщик стал премьером Венской оперы, вследствие чего получил австрийское гражданство. Но он не ограничивался выступлениями в одной конкретной стране. Нуриев работал очень усердно: в 60-е он давал по 200 концертов в год, а к 1975-му году стал выходить на сцену более чем 300 раз, то есть почти ежедневно.

Актер и дирижер

Еще в Советском Союзе Нуриев впервые снялся в фильме «Души исполненный полет», посвященном Всесоюзному смотру хореографических училищ. Позднее он был главным действующим лицом многих фильмов-балетов, например, «Ромео и Джульетта», «Я - танцовщик», «Юноша и смерть». Но есть в биографии Рудольфа Нуриева и две роли именно в художественном кинематографе. Он сыграл Рудольфа Валентино в биографической драме «Валентино» и Даниэля Джелина в мелодраме «На виду», где он сотрудничал с юной Настасьей Кински.

Также легенда балета известен как балетмейстер, сделавший собственные варианты классических спектаклей «Щелкунчик», «Дон Кихот», «Золушка», «Спящая красавица», «Лебединое озеро». Кроме того, Нуриев поставил оригинальные балеты «Танкреди» и «Манфред». Когда в 80-х годах Рудольф возглавлял труппу парижской Гранд-оперы, он стал продвигать всё больше молодых исполнителей, часто игнорируя существующую иерархию солистов, ведущих солистов и премьеров, что оказалось новаторством в мировой практике. В последние годы жизни этот талантливый человек уже не мог танцевать, но не захотел расставаться с театром и начал дирижировать оркестром. Причем в этом качестве даже был специально приглашен в Россию и на сцене Татарского оперного театра в Казани дирижировал балетами «Ромео и Джульетта» и «Щелкунчик».

Личная жизнь

Личная жизнь Рудольфа Нуриева оказалась связана с мужчинами: артист балета был открытым гомосексуалистом. Хотя некоторые его знакомые утверждают, что в юности у него были и романы с девушками. Также Рудольфу нередко приписывают романтические отношения с его партнершей, великой балериной Марго Фонтейн, которая была старше примерно на 15 лет. Впрочем, сами танцовщики называли свою связь исключительно духовной и дружеской.

Когда балерина умирала от рака, Нуриев оплачивал все ее медицинские счета и однажды сказал, что если бы мог в свое время жениться на Марго, то жизнь обоих сложилась бы удачнее. Впрочем, эти слова скорее говорят не о старом романе, а о нежелании расставаться с жизнью – Рудольф знал, что и сам умирает.

В разное время у Нуриева, по данным из различных средств массовой информации, были любовные отношения с такими звездами, как рок-музыкант , модельер Ив Сен-Лоран и певец . Но главной любовью в личной жизни Рудольфа Нуриева почти всю жизнь оставался датский танцовщик Эрик Брун. Мужчины были вместе на протяжении 25 лет, вплоть до смерти Эрика в 1986 году. Хотя нужно признать, что отношения между ними всегда были очень непростыми, ведь по темпераменту русский и датчанин оказались чуть ли не противоположностями.

Смерть

Еще в 1983 году в крови Рудольфа Нуриева был обнаружен вирус иммунодефицита, так называемая «чума XX века». Болезнь развивалась, и через 10 лет, 6 января 1993 года, в пригороде Парижа великий танцовщик скончался от СПИДа. По его требованию тело было захоронено на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, а могила накрыта цветным персидским ковром.

Несмотря на то, что артист балета отказался от гражданства России, на родине поклонники поняли его решение и продолжали ценить творчество Рудольфа. После смерти Нуриева его имя было присвоено Башкирскому хореографическому колледжу, одной из улиц в Уфе, а также открыт музей. Кроме того, в Казани проводится ежегодный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуриева.